— …Я ему покажу кузькину мать!.. Елдырин, — обращается надзиратель к городовому, — узнай, чья это собака, и составляй протокол! А собаку истребить надо. Не медля! Она, наверное, бешеная... Чья это собака, спрашиваю?
— Это, кажись, генерала Жигалова! — говорит кто-то из толпы.
— Генерала Жигалова? Гм!.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто... Ужас, как жарко! Должно полагать, перед дождем... Одного только я не понимаю: как она могла тебя укусить? — обращается Очумелов к Хрюкину. — Нешто она достанет до пальца? Она маленькая, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, расковырял палец гвоздиком, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб сорвать. Ты ведь... известный народ! Знаю вас, чертей!

Бессмертный чеховский «Хамелеон» повествует о высокопоставленном оборотне в погонах, прикидывающемся то любителем, то гонителем животных в зависимости от меняющейся ситуации с собачкой. Оборотничество ярко подчёркнуто динамичными операциями с пальто. Мы горячо осуждаем приспособленчество и лицемерие приспешников царского режима. Однако в подлинном шедевре всегда заключено гораздо больше, чем об этом можно судить на первый взгляд. И потому при ближайшем рассмотрении рассказа нельзя не увидеть, как руками низшего полицейского чина с неприличной фамилией Елдырин Чехов приводит в действие простейший кондиционер, управляемый человеческой речью.
 

 

 

 

 

 

     Слово «кондиционирование» обрело современный смысл в 1815 году и прозвучало оно с французским прононсом: Жанн Шабаннес получил фоициальный британский патент, описывающий методы «кондиционирования воздуха и регулирования температуры в жилищах и других зданиях».

Реализовалась идея лишь спустя 87 лет — молодой инженер компании Buffalo Forge Co. Уиллис Хэвилэнд Кэрриер изобрёл первый в истории кондиционер… для создания определенных условий функционирования полиграфических машин в Бруклинской типографии. Из-за недостаточно хорошего качества печати типография приходила в полнейший упадок, плакаты и почтовые открытки выходили размытыми, совсем не имеющими товарного вида, к тому же типография оставалась без своего главного заказчика, наиболее популярного юмористического периодического журнала в США — «Судья».

Опуская звенья цепи, можно сказать, что великое изобретение родила острая необходимость в здоровом смехе. Как не вспомнить Чехова?
 

 

 

    Впрочем, областью смеха дело не ограничивалось. Жара до изобретения кондиционера проникала во все сферы человеческой жизни. Вот какую чудовищную картину под условным названием «До изобретения» рисует нам классический рекламный буклет о создателе кондиционера.

«...В июне все окна во всех домах Нью-Йорка были открыты, по улицам торговцы катили небольшие тележки с колотым льдом, который они посыпали разноцветным сахаром и продавали за несколько пенни. Лёд развозили телеги побольше, запряжённые лошадьми. Лёд немного попахивал навозом, но зато охлаждал ладони и язык. Как только наступала ночь, на пожарных лестницах раскладывались матрасы, и целые семьи в одном исподнем выходили на эти «балконы» и укладывались спать. Но и ночью жара не спадала. В Центральном парке сотни людей в одиночку и семьями спали на траве. Рядом с ними стояли большие будильники, которые своим тиканьем, словно переговариваясь друг с другом, создавали какофонию.

В темноте плакали дети… По 2-й, 3-й, 6-й, 9-й авеню и Бродвею двигались машины с открытыми окнами и трамваи, в которых не было боковых стен — лёгкий, хотя и горячий ветерок обдувает тебя, и ненадолго создаётся ощущение маленькой прохлады. Отчаявшиеся жители Нью-Йорка, неспособные больше высидеть в своих квартирах, платили мелочь и бесцельно катались на трамвае туда-сюда по нескольку часов, чтобы хоть чуть-чуть остудиться. По выходным дням на пляжах Кони-Айленда бывало так много народу, что было просто невозможно найти место, чтобы сесть или хотя бы положить книгу или бутерброд...»
 

 

 

     Первые кондишены востребовались, как было сказано выше, юмористической индустрией. Следующими подтянулись хлопковые заводы Юга: влажный воздух невольно создавал настолько высокое статическое электричество, что хлопковые нити делались пушистыми и плохо скручиваемыми. Кэрриер смог стабилизировать уровень влажности, и тогда все проблемы отпали. Заметим: речь опять не о людях, а о сырье. И так было довольно много времени: услугами первых кондиционеров пользовались заводы и ткацкие фабрики. Переходным этапом стало кондиционирование супермаркетов — владельцы магазинов поняли, что там, где вентиляционные системы бессильны, справится «эта новая штуковина».

Универмаг Джозефа Хадсона стал первой ласточкой. Табличка ‘Refrigerating plant’, то есть Холодильная установка, появившаяся на двери его магазина, ещё долго вызывала недоумение у покупателей. Впрочем, сегодня эта надпись встречается возможно даже чаще, чем привычные «Курение запрещено» или «Просьба не сорить».

Первый частный заказ Кэрриер (и его напарник Ирвин Лайл) получили только в 1915 году — от богатого человека из Миннеаполиса. Кстати, факт именно этого заказа заставил Кэрриера задуматься о размере своих махин и уменьшить его сообразно с нуждами не крупной промышленности, а маленького человека. Так всё и началось.
 

 

     На Всемирной ярмарке в 1939 году около стенда Carrier Engineering всегда собиралась масса народа. Ещё бы! Ведь на стенде были представлены фотографии известных людей, в домах и офисах которых были установлены новые кондиционеры Кэрриера.

Рядом с фотографиями была размещена надпись: «Зачем вам задыхаться от жары летом и мёрзнуть от холода зимой? Ведь достаточно нажать на кнопку, и климат в вашем доме будет именно таким, каким вы его себе пожелаете!» У волшебного девайса, постепенно завоёвывающего мир, окончательно прояснилась концепция: он стал обозначать не только охлаждённый воздух, но и согретый, иными словами — как бы это по-русски поточнее сказать? — кульный. Теплохладный. Климат, идеально подходящий человеку с его тридцатью шестью и шестью.
 

 

     Такой поворот темы автоматически удваивал число потенциальных потребителей кондиционеров. Широко шагал из горячих точек в точки замерзания. Из тропиков — в северные страны. Становился частью интерьера юрты, чума, яранги и иглу. Потому что люди одинаковы везде — cool должно быть и бедуину, сто раз прошагавшему Сахару, и жителю, страшно представить, Оймякона («…ожидается переменная облачность, ветер сильный, порывистый, температура ночью –56 грудусов ниже нуля, днём воздух прогреется до –49…»). Этот креативный шаг — выросший из элементарных соображений «кульности» — по гениальной простоте своей сродни изобретению наручных часов для левшей — с колёсиком завода на противоположной стороне: единым махом к первой половине человечества присоединяется вторая, которой теперь так же удобно и кульно, как первой.